Мы мирные люди, но наш бронепоезд кровавую пищу клюёт под окном!
Потрясающе ритмичен. И завораживающий этой ритмичностью.
Власть его начинается с первого аккорда, и он водит тебя по прихотливому Лабиринту, одновременно сопровождая тебя и оставаясь там, по ту сторону звука. Его власть...
Музыка, гитарные переборы ритмично текут через тебя, и затягивают, и завлекают за собой, туда, туда... где нет света - есть призрачное магическое сияние, пыль и блеск, кружева и дорогие ткани... Король Гоблинов ждёт свою Сару. И если не вслушиваться в слова - то всё хорошо, а музыка не даёт задуматься, ну, иди, иди же, беги, время не ждёт!
И попавший в Лабиринт никогда не покинет его. Нет власти больше, чем власть иллюзий Короля Гоблинов, чем власть закружившейся вокруг тебя музыки, чем власть зовущего тебя ритма.
Тебе покажется, что ты освободился. Вышел из тумана и сна на яркий солнечный свет.
Гоблины никогда не оставят тебя. Никогда.
Над лампадой взгляд приветный - то Господь глядит,
Я до зорюшки рассветной не ложуся спать,
Завтра милый друг в ворота постучит
И попросит плащ примерить-показать.
Как просил любимый: "Сделай ты мне белый плащ,
Чтобы в странах чужедальних ты была со мной,
Коли сделаешь с любовью да молитвою,
Он в бою меня укроет, словно щит стальной."
Я бы белый плащ да сделала, любимый мой,
Только ткань моя стара да не белена,
Вышью я цветов да дивных птиц по ткани той,
Раз не может она стать как снег белая...
Вот пришел любимый утром - выношу я плащ,
Он цветами да жар-птицами до пят расшит.
Как накинул его милый так услышал треск,
То под вышивкой волшебной серый холст трещит.
Подошел о мне любимый, в лоб поцеловал
И с дружиной воевати ускакал...
В дом вошла я, а с иконы взгляд - как острый меч,
И Господь из-за лампады говорит:
"На беду себе расшила ты цветами плащ!
Не спасет он друга - будет друг в бою убит!
Коли вынесла б ему ты небеленый плащ,
Как одел его бы милый да плечом повел,
Вмиг бы стала та холстина будто снег бела
И с победою да славой он назад пришел!.."
Над лампадой взгляд как месяц - то Господь глядит,
Я до зорюшки рассветной не ложуся спать,
А во чистом поле милый друг убит лежит,
А в груди его стрела басурманская!..
(с.) Калугин